Сегодня уже под утро приснился.
До сих пор толком очухаться не могу.
--------
(...)Всё так просто, ничего особенного: меня приговорили. К казни через повешенье.
Не знаю, за что и почему, но это не подлежало никакому пересмотру и оспорению.
Меня не посадили в камеру, не приставили охраны, только показали комнату, в которой мне через несколько дней предстоит умереть: светлые серо-голубые стены, ровное освещение, петля из пеньково верёвки и под ней люк, без окон, только в одной стене одностронне-зеркальное стекло для наблюдателей.
Семья воспрянала это как повседневное событие: "Ну что ж, повесят, значит повесят. Всяко случается."
А мне грустно... И страшно.
Совсем умирать не хочется.
И в голове: "Ну почему именно я?.. Я, которая так эту жизнь любит. Почему именно сейчас?.. Сейчас, когда я только беру разбег по взлётной полосе, готовясь воспарить в облаках?..."
Надежды на загробную жизнь - такие глупые и беспочвенные, как вера в Деда-Мороза.
...Вспоминаю: есть вроде способ, как-то по-особому напрячь мышцы шеи, что верёвка не задушит.
Бесполезно... Всё равно в конце врач подойдёт удостовериться в смерти - пульс потрогать.
Я конечно умею управлять ритмом своего сердца, но задержать его на те несколько секунд я не смогу.
Бесполезно.. Бесполезно..
...Я лежу в майке и коротких шортах на полу в корридоре, словно испаряясь в лучах слепящего солнца, льющихся из окна.
Перед глазами - комната с верёвкой. Шею уже сводит от одной только мысли.
Подходит бабушка, говорит что мне привезли особый обед первого класса, чтобы я шла кушать.
Ха.. Смешно. Посылаю всех матом: и бабушку, и чиновника с обедом.
Ничего не хочу, ни-че-го.
Глупость какая-то - так скоро умирать.
...Убегаю. Нет, не от казни - от себя и мыслей.
От казни не убежать всё равно: как только прийдёт час, меня мгновенно найдут и достявят в эту комнату.
Просто бегу куда-то по улицам, босиком, всё в тех же майке и шортах, только покрывало с кровати на плечи накинула.
Моему виду никто не удивляется. "Её ведь должны казнить, так что нормально"
Всё вокруг залито черезчур ярким солнцем, воздух мутноват от поднимающейся с дорог пыли.
Постепенно понимаю лишь один выход: смириться.
Прийдётся принять всё таким, какое есть.
Умереть - так с легким сердцем, ни о чём не жалея.
...Вдруг я иже иду не по московским улицам - я в Казахстане, в том самом посёлке..
В том самом посёлке, где живут смутные и неясные (из-за очень малого возраста), но самые счастливые детские воспоминания.
Иду я, со мной сестра, справа от меня.
Идём по дорожке от магазина, где взрослые в жару всегда покупали минералку, в сторону, где был наш дом.
Вокруг всё разрушено и развалено, многие деревья сухие...
"Жень, смотри, та самая площать" - говорю я, улыбаясь, и показываю на площадь слева.
Мы на ней часто бегали и падали, развивая колени, а на другой стороне развалины кинотеатра, в котором даже когда-то смотрели мультики...
По площади едет ребёнок, на допотопных четырёхколёсных роликах, и я удивляюсь, как он так легко едет по такому асфальту: кривому, растресканному вдоль и поперёк и поросшему в этих трещинах травой.
Сестра мне говорит: "Знаешь, может ты нам что-нибудь скажешь или оставишь на прощание?... Вроде напутствия.."
Я задумываюсь, что и правда, надо бы написать, что кому и как...
...Сестры уже нет рядом, я иду по тропинке в сторону, где должен быть тот самый домик..
Всё вокруг становится всё больше и больше похожим на то, каким я его помню, и я знаю, что впереди скоро будет мостик через теплотрассу, и что это будет конец...
Я беру маркер и за неимением бумаги, пишу что-то вдоль левой руки.
Я даже почти помню, что.. Вроде завещания.
Я завещаю своим близким свои крылья, и свет, который так старательно хранила в своём сердце, прошу забыть меня и идти вперёд.
А если кто-то меня и вспомнит, пусть в этот момент ему станет теплее, и лёгкая улыбка озарит его лицо.
Получаются не буквы, а какие-то символы, похожие на ероглифы.
Солнце слепит всё сильнее, всё вокруг сливается, переставая становиться различимым, и только картинка из скорого будущего: левая рука безвольно падает и повисает вдоль тела, сестра читает эти знаки, понимает их, и плачет...